Бориса  Антонова в его родной Рыбнице в Молдавии знали все.

Был он с юных лет «грешником», и вводил  «во грех» самое лучшее из созданий природы – Женщин.
Они, эти создания, говорили о нём: «От него веет дурманом и колдовством, от которого теряешь голову... И отдаёшься ему потом всякий раз, где угодно, без оглядки и совести, как самая последняя сучка»
           Но, как говорится, «не всегда коту масленница, наступает и великий пост». Загребли Бориса в Советскую Армию, а это, как минимум, на три года. Судьба сурово обошлась с женским любимцем – угораздило на остров Наргин попасть служить, на эту каменную глыбу  Каспийского моря. И как же терзалось его сердце, когда в пятнадцати километрах от него, будто звёзды земные, вспыхивали огни Баку, а в южном чёрном небе загоралась первая вечерняя, а за ней и все звёзды неба!
          Борис – чистюля первостатейный. Выстиранная, отутюженная форма, сияют бляха и ботиночки, всегда чисто выбрит, чуб залихватски вьётся...,  да что там говорить – франт! И духан от него, и всякое такое притягивающее. К тому он весельчак отменный.
Вот и сейчас в курилке для поднятия духа нас, наргинцев, на ходу подмётки рвёт, в пляс пошёл, частушки шпарит:
                                               «Ой, милка моя,                        
                                                Шевелилка моя;
                                            Сама ходит, шевелит,
                                       Мне пошшупать не велит!»
         А вот он уже и анекдот травит: «К врачу заходит молоденькая симпатичная девушка вместе с бабушкой.
Врач обращается к девушке: «Раздевайтесь...»
Она краснеет: «Да со мной всё в порядке, я вот бабушку привела, она заболела.
- А, тогда, - обращаясь к бабушке, - покажите язык».
         Его поддерживает командир отделения планшетистов, земляк Бориса, Паша Швец: «Лежат в постели мужчина с женщиной. Вдруг звонит телефон. Она поднимает трубку: «Алло, да, да, хорошо».
Он спрашивает: «Кто звонил?»
«Мой муж. Сказал, что играет с тобой в покер и задержится до утра».

        Дружный хохот молодых парней понёсся по морской глади, что вокруг, куда не погляди, нашего «Острова сокровищ», как мы его называли.
За смехом мы прозевали, как подошёл старшина Закопайло. Все вскочили, но он, что с ним не часто случалось, махнул рукой и произнёс: «Сидите, сидите, - и спросил, - вы о чём тут травите?»
         - Да вот, товарищ старшина, мы тут спорим, - говорит Борис.
         - И о чём спор?
         - Вот младший сержант Сорокин уверяет, что восьмидесятилетний мужик не может иметь детей даже с молоденькой женщиной. Мы с ним на десять пачек «Памира» поспорили. Я ему и говорю: «Как товарищь старшина скажет, так и будет. Тот и выиграл.  Как вы думаете, может или нет?
         - Может, если у него есть двадцатилетний сосед», - говорит старшина и все хохочут. А Борис тут же новую  хохму подаёт: «Была у царя наложница, с которой он по старчески иногда забавлялся. Девка была кровь с молоком и это очень волновало сына царя. Но девка сильно боялась царя и не подпускала его сына к себе.
Однажды ночью сын напялил на себя ночную одежду отца и пробрался в постель к наложнице .
          - Кто ты? – спросила девушка.  
          - Я – мой отец, -  ответил сын». И опять хохот.
        Старшина был в хорошем настроении, мы это видели, и Ширяев, сибиряк из городишка  Бодайбо, где работал до армии на золотодобывающем прииске, попросил:
          - Товарищ старшина, а вот говорят, что на Наргине, когда рыли под ракеты стартовые площадки, находили золотые вещи. Это брехня или нет?
          - Да. Мне старшина Гавкучий говорил. Золотые коронки зубов находили. Тут же до нас тюрьма была. Пленных турок сначала мурдовали, а потом врагов народа.
Турок топили, а врагов народа в ямы закапывали живьём и бетоном заливали, чтоб не повылазили...
           - Товарищ старшина, - а вы  Лягуся обищалы закопать у яму, а вин , чёгось, ще зубы скалэ, та покурива, - подал голосок Гриша Запупендрик.
           - Он тебя продолжает Залупендриком называть? Да я его, гада, сегодня же урою!
           - Вы тоди усих, у кого фиксы золоти, в одну яму зарывайте.
           - А это почему, Гриша, всех?
           - Нэ усех, а фиксатих. Мы пэрэд закопкой им золоти зубы повырываемо и подилым поровну. Мини в хутори золото прыгодытся. За одын  зуб мэнэ люба дивка полюбэ  хоть одын разок. Фиксати  уси  мэнэ  Залупеэндриком
называють.  А я ж им доказую, шо я нэ Залупэндрик, а Запупэндрик.
Хохот поднялся вместе с крышей курилки. Не выдержал и старшина:
           - Хорошо, я разберусь и потом приму меры согласно «Устава Закопая». Даю Вам слово, рядовой Залупендрик, – хохот поднялся ещё выше.- Да ну вас к е.... матери! – я уже и сам давно привык к тому, что ты Залупендрик, а не просто какой-то Запупендрик.
            Нахохотавшись вместе с нами, старшина как-то загадочно почесал себе затылок и говорит:  
    - Это разве золото?! Золото на Наргине есть и много, но его пока никто не нашёл.
           Мы все затаили дыхание, а у Ширяева сузились глаза, как и у Скарбинс-кого, тоже сибиряка с городишка Зима, где тоже золотишко до службы добывал.
         - Тут природного золота нет, - заявили сибиряки. – Мы бы сразу унюхали, товарищ старшина.
         - Природного нет, а вот клад есть. Это точно. Его Стенька Разин с казаками где-то тут закопал, когда с похода на Персию возвращались. Так на берегу в чайханах  азеры-аксакалы говорят, а они брехать не будут.
          - И вы, товарищ старшина, верите в то, что азеры клад не выкопали? Они ж за золото перережут всех и всё, что шевелится! – вступил в разговор младший сержант Ефим Афанасенко, бывший детдомовец, презиравший золото и тех, для кого оно дороже жизни.
           - Так остров был необитаемым аж до первой мировой войны. Только тогда Наргин стал подходящим местом для лагеря военнопленных, а потом и тюрьмы для врагов народа. Тогда не до клада было. Так что золотишко тут оно, где-то под каменючкой спрятано, - ответил старшина.
         Дневальный подал команду: « Батарея, приготовиться на ужин!»
Все дружненько встали и пошли на построение. Для солдата ПВО-шника что самое главное? Правильно – сон и питание!

      После питания сон тоже полезное занятие. Это все ПВО-шники, прослужившие год, знают и вдалбливают  прибывающему пополнению в их ещё не умудрённые опытом головы.  
И когда старшина Закопайло  решает проблему кухонного наряда, то спрашивает какого-нибудь салажёнка из хохляндии: «Отчего казак гладок?», тот не задумываясь выпаливает: «Найився тай набик!», за что и получает наряд на кухню. А Алик Бордюков, москвич в пятом поколении, глубокомысленно сочувствует потерпевшему, говорит: «Век живи и век учись, дорогой товарищ!».
Как же не сочувствовать товарищу по ПВО, бедалаге-первогодку, если он проходит курс молодого бойца по «Уставу Закопая» согласно статьи № 1, гласящей: «Через день – «На ремень!», «Через два – на кухню!», а к боевой работе не допускается в виду своей неподготовленности и деревенщины в мозгах?!
Роман Хекилаев, планшетист первого класса, им, первогодкам, тоже сочувствует и с присущим кавказским парням юмором, говорит: «Какие у вас в колхозе сани, такие вы и сами – неотёсанные. Как по пуду соли съедите, смотришь, ПВО-шниками  станете».

     Был у нас на Наргине не приметный объектик, такой домик с плоской крышей, под цвет камня покрашенный. Стоял он на отшибе от казармы среди валунов. Его, как бы и не было. Всё сосредоточено в утробе Наргина.  А в домике том радиорелейная станция располагалась. Младший сержант Сигачёв Александр там командовал, а Федя Попеначенко,  Мишка Гладких, да узбек Гульнар Каюмов в подчинении у него были. Так что они удумали?! ...
Сначала о них сказать надо, чтоб не ушли в неизвестность,  ведь к легендам прикасались парни.
           Мишка - бугай был, штангу тягал лучше многих.
 Федя – худючий-прихудючий белобрысый белорус, мастер спорта по стрельбе из спортивной винтовки МЦ-12. Палил без промаха, а вот из карабина СКС только в молоко попадал.
 А Каюмов по русски говорил только «мая твая ни понимайт» и «Ухади, шайтан! Мая тиби стрилить будить». Его-то и на релейку сбагрили, с глаз подальше. А там он оказался нужным человеком – никому ничего разболтать не мог, а делишки те мальчишки проделывали всякие.  
          Младший сержант Сигачёв был устрица ещё тот. Он решил разузнать получше о золотишке Стеньки Разина у чайханщиков на Приморском бульваре.
Разузнал. Оказалось, что клад мог быть спрятан на Наргине, а также на острове Булла или на Песчаном.
Сашка  приобрёл ласты и маску для ныряния, и увлёкся, якобы, подводным плаванием. Что он там на дне у берегов Наргина видел, хранил в тайне. Но вскоре в кругу своих подчинённых завёл разговор о кладе, о котором говорил старшина Закопайло!
         - Ребята, похоже, что я надыбал, где клад спрятан. Если вы согласны, то начнём его поиск. Когда найдём, разделим поровну, но, если кто проболтается, тому писец, буль-буль, и концы в воду. Ясно?!
Ты, Мишка, первым хохлом на своём хуторе станешь.
А ты, Попенчик, сможешь всю Беловежскую Пущу вместе с аистами купить за золотишко.
Ну, а ты, Каюм, беем станешь. Верблюдов, баранов купишь тысяч по пять и гарем заведёшь, какой пожелаешь, – расписывал Сашка Сигачёв. Ну, что, орлы, согласны?
           - Да чё тут раздумывать, товарищ младший сержант?! Хоть сегодня начнём!               
           - Начнём завтра со стороны Баку, где огромные валуны и никто не купается.        
            - Как же мы те валуны ворочать будем? – спрашивает худосочный Федя Попеначенко.
            - А что ж ты, хочешь Пущу с аистами и ни черта не делать? Так не бывает. Федюн, «не покушаешь, не покакаешь», как говорит наш повар Ваня Величко.  
Ты вот что, бери мои ласты, и так, чтобы тебя никто не засёк, под водой пройдись аж до самого первого дивизиона. Запомни, ты в разведке.  Всё, что увидишь под водой, фиксируй в башке, а как вернёшься на базу, нарисуй на бумаге.
По очереди будем ходить в разведку и зарисовывать, а потом составим карту берега, скрытого под водой. Я о пиратах, прячущих сокровища ещё в детстве читал. Они вход к кладу всегда под водой делали. А Разин, что дурнее пистолета был? Соображать надо.
             - Подчинённые Сигачёва работали на совесть. Обшаривали каждый камень на дне Каспия у берега Наргина. И вот Каюмову повезло. Он под одним валуном нашёл бутылку, запечатанную сургучём. Притащил на релейку. Срочно разыскали своего командира отделения. Трясущимися руками тот распечатал бутылку и осторожненько вытащил из неё лист сильно пожелтевшей плотной бумаги, на котором было написано: «10 шагов на восток, 5 на юг, 3 на запад, своротить камень».
      Сашка схватил всё своё подводное снаряжение, лопатку и ломанул к тому месту, где Каюм нашёл бутылку. Оглядевшись, напялил  маску и скрылся под водой. Отыскал здоровенный валун. Еле-еле сдвинул его с места сапёрной лопаткой, и в углублении увидел цинк из-под  патронов.
Трясясь от нервного возбуждения, вылез на берег и тут же раскрыл ящик, а в нём записка. Зацокотали зубы. Сашка разворачивает папир и читает: «Сигачёв, а ху-ху не хо-хо вместо золота?!»
От такого удара Сашка почувствовал, что кончил в трусы. А когда огляделся, то увидел, что  из-за валуна выглядывают хохочущие морды сержантов Басова, Афанасенко, Сорокина, Швеца и конечно же не без этого придурка, как считал Сашка,  Ханджея.
           - Ну, что, Сигачёв, клад дуванить будем, или как? – спрашивает Ханджей.
           - А может его к полковнику Савченко лучше нам отвести? Пусть с ним разберутся в Особом отделе. Мало ли чего он там под водой своей лопатой подкопал. Может, нас тут всех затопить захотел, а сам когти рвануть с Наргина. – внёс предложение  серьёзный с виду  младший сержант Афанасенко.
    Сигачёв обиделся. Это же надо! – в эти дни, пока он тайно под водой лазил, копал, ворочал камни, волновался, а за ним следили. И он ещё раз убедился: все пацаны Наргина – ****и, а я  -хороший!