… Остров Наргин, ракетному крейсеру подобный, славен бы своими песенниками и запевалой. Его знали не только наргинцы, но и на всех сторожевых кораблях флотилии, торчащих в водах то нежного, то свирепого Каспийского моря. Вечерами с «седой равнины моря»  под райские кущи Приморского бульвара Баку являлось удивительное пение:

- «Гюльнара! Слышишь, как в саду поёт гитара и звенит мой голос, любя, для тебя, для тебя!» – и, « бац..., бац..., бац!» - то  наргинцы, строевым шагом выбивали кованными ботинками из каменной тверди острова музыку воинов.

 Чайханщики, пройдохи ещё те, зная многое, оживлялись:
- Слишь, ара, то «боги вайны» на «щите Баку» про красивый девка спиваить. Значить баивой тривога нету, ми можем гулять спакойна. Захади в мой чайхана!
Жизнь продолжалась. Женщины по-прежнему красили губы и кокетничали, глядя с надеждой в море. И всё казалось «по-уму», как говорил старший лейтенант Огурцов.
«По-уму» в целях, известных высокому начальству, на Наргине в некие времена были построены два симпатичных домика. В шестидесятые годы они предназначались для отдыха командира полка, начальника штаба и их заместителей.     
Послушать «про красивый девка» любили и высокие чины офицеров штаба округа, для чего приезжали на остров под предлогом проверок.
Разумеется, содержать островной дом отдыха в готовности к приёму гостей было не последним делом, а обслуживающий персонал должен был уметь держать язык за зубами. Таким «персоналом» оказался ефрейтор Пётр Пивень, выведенный «за штат» подразделения.
 Он проявил  недюженные холуйские способности, наел ряшку, набрался хамства, и пользовался большим авторитетом в доме отдыхающих офицеров. Петька стал  «секретчиком» в их внеслужебной жизни. И, может быть, всё было бы шито-крыто в том доме, но, когда водочный огонь разгорался и море становилось по-колено, рассупонившиеся от портупей и расстегнувшиеся до пупка отдыхающие требовали:
- А ну, Петька, нашу! Запевай!    
   
 И над седой равниной моря, набирая мощь, чудный голос, возвещал:
- Распрягайтэ, хло-о-пци, конэй, тай лягайтэ спо-о-чувать, а я пийду в сад зэлэный....
Никакого сада зелёного на Наргине не было. Лишь несколько зачуханных кавказских елей от одного домика отдыха до другого создавали видимость аллеи. Но и в этом «саде зелёном», оказывается, можно было назначить свидание среди тощих сосен и обьясниться в любви русалке, заблудиться, встретиться с водяными, ежели тебя бес попутал, и стало мерещиться. И вот, после происшествия, когда «хлопци распрягли коней», когда «шумел камыш, деревья гнулись, а ночька-а-а ти-ё-о-м-на-ая была...» Петьке Пивню присвоили воинское звание «ефрейтор». «За сообразительность и находчивость при выполнении служебного долга» - гласил приказ по полку. Ефрейтор, конечно, не ахти какое высокое воинское звание. Но чтоб за такие заслуги!? Это было очень интересно, и мы, подпоив Пивня, допытывались и про его «сообразительность» и про «находчивость». «Секретчик дома отдыха» раскололся как-то, и вот что он поведал.

- …. Когда у нас был генерал Сероштан, обожрались все до усеру. А по-утру, когда проснулись, вижу – шинель генерала вся  в блевотине. Давай я её чистить. Воротит меня, но куда ж денешься? Куда Родина поставила, там и выполняй свой долг. Чищу.
Генерал очнулся. Видно, ему стыдно стало, он и говорит:
- Петька, ты уж меня прости. Не я это шинель испачкал. Я, когда шел по аллее, вижу – навстречу старший лейтенант Огурцов прёт, пьян в стельку. Поровнялись. Он, гад, как блеванёт на меня! Всю шинель мерзавец обгадил, а она у меня новая. Я ему со злости тут же обьявил десять суток губы. Как ты, Пивень, думаешь, не мало я ему дал?
- Мало вы ему дали за такие дела, - говорю.
- Почему?
- Товарищ генерал, так он не только шинель облевал, но и в штаны Вам наложил!
За эту «сообразительность и находчивость» меня в ефрейторы повысили, а Огурцова в лейтенанты разжаловали. Жалко. Правду кажуть: - Як кто всрався, то нэвистка.

Не даром же говорится: - С кем поведёшься, от того и наберёшься. Петька Пивень «набирался» в прямом и переносном смысле в «доме отдыха». «Набравшись» с запасов, спать в казарму не приходил, ночевал в «доме отдыха». Да и днём там ошивался. О нём как-то забывали. Но, как только мы слышали: - Распрягайтэ, хлопци, конэй..., не только вспоминали о Петьке, но и завидовали его халявной службе, полной романтики и удовольствий.
После одной «распряжки конэй» Пивню был обьявлен отпуск с поездкой на родину.
И вот она, хохляцкая деревня, откуда родом этот находчивый парень.
 Все хуторяне интересуются:
-  Пэтро, ну, як там в армии?...
- А, дэбэлизм, - отвечает он.
- А як цэ? – не отстают.
- Ладно, завтра покажу... – обещает.

Рано утром на весь хутор и окрестные сёла раздаётся призывной звон набатного колокола. Перепуганные жители сбегаются на центральную площадь, не зная, что происходит, а вдруг война началась или эпидемия какая, или цены на водку поднялись. Сбежалась уйма народа. Отпускник, ефрейтор Пивень тут и обьявляет:
- Цэ я нашим попу с попадъёй учебну боеву трэвогу устроив, а остальни – РОЗИЙДЫСЬ!...
- Ну, ты даёшь, Пэтруха! За таки шуточкы по башке заробыть можно. Да ладно. Тилько ты нам про свою службу расскажы.
Пивень  достал пачку сигарет «Армейские», неторопясь закурил и говорит:
- У нас на острови, де я служу, курыть выдавалы сигарэты «Памир», а мы их называлы «Помер», уж дюже табачок був добрый, до пичинок доставав. Був у нас в полку
яврэйчик, надурняк всэ любыв. Того табачку курнув, тай помер. Посли чёго сталы давать «Армейские». Вмисто табака там дубова кора. Так давайтэ в раньне время врежим дуба! Живы будем, не помрём! Закуривайтэ!
«Дуба» Петька Пивень в хуторе не врезал. Проявлял сообразительность, находчивость, и, конечно, заливался пивнем. Но всё кончается. Кончился и отпуск.

    По приезду в часть, Петьку в «дом отдыха» не пустили. Выплыл один из «секретов» ефрейтора Пивня с женой майора Медоева, красавицей Гюльнарой.
Петьку ввели в штат боевого расчёта и начались будни настоящего наргинца. И всё бы ничего, но Петька сначала брезговал солдатской пищей, а потом не наедался. Привыкший «качать права», ефрейтор Пивень всюду получал «облом». Как-то раз подходит он к дежурному по кухне и говорит:
- Товарыщ Пузаный, тутычка напысано, шо суп с костичкой, а дэ вона?
А тот ему:
- Зараз, Пэтушок, я мнясо доим, а тиби костичку дам.

Пришлось привыкать к тяготам и лишениям солдатской службы…