В августе 1950-го года мама и отчим забрали меня из хутора в город на жительство. Бабушки, мать-героиня, царствие ей небесное, сказала:
    - Мотька, забирай свого Луципера. Вин мини уже пичинкы проиив.
    «Луципер», как потом выяснилось - это Люцифер, существо в чертячьем обличье. Может быть, бабушка была права, так как я был «шкода ще та», за что дедушка, бывший в Первую Мировую войну урядником в казачьем полку, лупцевал меня ремнём «добрэ».

Служба Анатолия на торпедных катерах Черноморского флота закончилась. Его море ушло в прошлое. Штурвал катера сменил он на баранку автомобиля и «рысачил» в степях бескрайних между Доном и Кубанью. Узнав, что его родичи живут в Ростове -на-Дону, в городе большом и прекрасном, нанёс он им визит с целью установления добрых отношений. Встретившись со своим двоюродным братом, ровесником, и его семьёй, себя представил он просто:   

                          
Люська Лысенко выделялась из сверстниц своей грудью. Её груди - это не нежные перси, это не яблочки наливчатые в вырезе платьица. Они торчали, как боевые торпеды на старте, с остриями сосков-взрывателей, скрыть которые невозможно никаким камуфляжем. Люська так сама и говорила:
    - Не груди, а торпеды. Стыдобища какая-то.
 Можно было бы сказать, что ноги у неё толсты, как у молодой слонихи, ягодицы круты, словно круп тяжеловесной кобылы, подслеповатые серо-мутного цвета глаза, не волна волос, а куча-мала на голове, и мехом выскочил из комнаты.

Святой Дмитрий Ростовцев был бабник ещё тот.
Прослышав, что в краю Черноморском объявилась красавица Одесся Иерусалимская, (родня не то Сима, не то Хама), двухметровый  Митька,  беглый холоп  из Ростово-Суздальского княжества, придурившийся в Диком Поле попом на службе вольного казачества, и подмочивший репутацию многим  молодкам на исповедях, с посохом  для хотьбы и самообороны,  рванул к женщине невиданной притягательности и душистости.
Но возле Одесси уже вилял хвостиком блудливый Филюг-адмирал Дерибас, жополиз графа Лёшки Орлова.   

Более ста лет беспорным символом Парижа, да и, пожалуй, всей Франции, является Эйфелева башня, названная в честь своего конструктора Густава Эйфеля.
«Железная дама», как её называли современники, была воздвигнута на Марсовом поле
напротив Йенского моста через реку Сену, набережной Бронли и, мягко выражаясь, „портила нервную систему богеме“, считавшей башню «чернильной кляксой Парижа».
Я „познакомился“ с «Железной дамой» в 2010 году, сразу же влюбился и, как каждый влюблённый безумец,

 2010 год. Незабываемая поездка в Париж из Кёльна.
Гид наш, Вадим, из бывших россиян, мужик потрясной. Мягкие звуки, струившиеся сквозь мясистые его губы, и телячьи влажные глаза потомка Иафета обвораживали нашу тургруппу, жаждавшую, как говорится: «Увидеть Париж и…».
Наряду с другими, там и зародилась „Ла джокондо“, ничего общего не имеющая с картиной Леонардо да Винчи

Вместо вступления.
//... Прекрасная Италия! – и вновь любуюсь я тобою. Привет вам - ласковые берега! Италия Петрарки  – это «прекрасная страна, разделённая Апениннами и окружённая Альпами и морем»

Но – более того:
    - «На здешней земле страсти возникают прежде всего.
Стоит итальянцу на прогулку за город в приятном женском обществе выйти, - и он будет безумно весел, поражая всех живостью своего воображения.

В раздолье степей Приазовья, где Савкина речка бежит, жить было не скучно, потому что в маленьком хуторе все один другого поедом ели, избрехались, и несли друг на друга всякую всячину.
 
     Рассказывал мне Жорка Будник, тот, что «румынский шпион» по предыдущим моим «минироманам», последние новости хутора:

.. Я расскажу вам о том, о чём помню, забыть не могу, как в переходной период от недоразвитого коммунизма в продвинутый капитализм мне, как и миллионам «совков», стало яснее ясного, что «перестройка не тётка, блинами не накормит» и, «если хочешь выжить, изволь вертеться». Одним из вывертов умения вертеться стал «челночный шоп-тур». В близкую нам по нищете Польшу, в далёкие Китай, Индию, гиперсексуальные Турцию, Эмираты, и… куда только не заносило челноков с челночницами «шопен-турить». А меня понесло в Болгарию...

Один из пациентов больницы душевно больных в Ковалёвке Ростовской области, бывший заключённый из рудников «Дальстроя», возомнил из себя Карфагенского философа и писателя Апулея, и в то же время Генерального секретаря партии, а какой – он держал в глубокой тайне.