Миллионы солдат, вернувшихся с войны, были так исковерканы ею, что почти не могли уже жить нормальной жизнью. По ночам они продолжали ходить в атаки, а днём падали наземь у пивных ларьков, без конца дебоширили, разгоняли родных и любимых, которые их так долго ждали. Они быстро спивались и гибли уже в мирной жизни или попадали в тюрьму за преступления.

Анатолий Верзило родом из степей донских, граничащих с кубанскими. Был он богатырь сказочный. Русская жизнь иногда порождает таких людей, не взирая на нищету, войны и голод.

Миллионы солдат, вернувшихся с войны, были так исковерканы ею, что почти не могли уже жить нормальной жизнью. По ночам они продолжали ходить в атаки, а днём падали наземь у пивных ларьков, без конца дебоширили, разгоняли родных и любимых, которые их так долго ждали. Они быстро спивались и гибли уже в мирной жизни или попадали в тюрьму за преступления.
Что же тогда говорить о штрафниках, этих праведных и неправедных невольников войны, которых бросали на самый «горячий» участок, которые шли в атаку на разящие пулемёты первыми, которые должны были «искупить свою вину кровью»?

С годами пейзаж двора менялся из оазисно-зелёного в грязно-пыльный. Менялись и лица, но не менялись обыватели, несущие в себе опыт жизни и основы нравственности. За столиками «забивали козла» небритые мужики в задрипанных трико и стёртых шлёпанцах на босу ногу. Неподалёку от них на лавочках по-курьи квохчились в старческих платочках «трепальщицы». Это которые языками трепят, поливая грязью, жильцов дома. «Козлозабойщики» и «трепальщицы», бывало, кооперировались.

...Двадцать четвёртого июня, в Святой день Ивана Купала, уже давно будучи далеко-далеко от милых моему сердцу детства и юности улиц, по которым бегала босиком, ходила в туфельках на высоких каблучках, училась, трудилась и, конечно же, любила, я услышала песнь, которую пел мой муж, которая всколыхнула мою память. А пел он, неизвестно кому посвящая, с такой чистой грустью, что у меня на ресницах засеребрились слезинки:

На следующее утро, когда  из каждого двора гнали на толоку пастись живность,  отец семейства, Василий Зезекало,  подозвал к себе дочь и сказал:

1946-й год. Кто ж его, из родившихся в предверии  или в самом пламени войны, не помнит? Первый год после войны. Радости-то сколько! Победа!