«Башня Эйфеля»
                                                                  
Более ста лет беспорным символом Парижа, да и, пожалуй, всей Франции, является Эйфелева башня, названная в честь своего конструктора Густава Эйфеля.
«Железная дама», как её называли современники, была воздвигнута на Марсовом поле
напротив Йенского моста через реку Сену, набережной Бронли и, мягко выражаясь, „портила нервную систему богеме“, считавшей башню «чернильной кляксой Парижа».
Я „познакомился“ с «Железной дамой» в 2010 году, сразу же влюбился и, как каждый влюблённый безумец, посвятил ей стихи, так как больше дать у меня ничего не было.
Теперь в моём «Дневнике непутёвых и прочих записей Мишеля Трепета» она -
                                                 «Пасущая облака»

                                           Какая ж дива не мечтает
                                     Париж увидеть, парижанкой быть
                                   И, если посчастливится, с пастушкой,
                                          «Пасущей облака» побыть.
      
                                           В анал истории взгляните, -                    
                                        О ней писали, говорили, пели,
                                           Стихи ей сочиняли и хулу,
                                        Но гордая стоит и, как Венера,
                                Приемлет в дар признанье и любовь мою.

                                       Церковные пророки предвещали:
                                         «Ся дива сглазит весь Париж»,
                                          Но ошибались. Она из самых
                                            „ Стройных див нагая “
                                       К ногам склонила не Париж, а мир.

                                Напрасно припозорились, сю диву отвергая,
                                               Гуно - великий музыкант,
                                           Лекон де Лиль не безызвестный,
                                                Сюли Прудон и Мопасан.
                                                Ей чаровнице- парижанке
                                                Ковчег любви Богами дан.

                                      Она всё та же - „романтична парижанка,“
                                                  Что Эйфеля свела с ума,  
                                     И титул мировой: - «Он инженер вселенной»,
                                                 Как поцелуй любви, дала.

                                         И в юном возрасте - сто двадцать лет
                                                  Она и „барышня“ и „дама“,
                                            Сооблазнившая министра и дельца,
                               Даёт испить из чар лица туристу- дервишу вселенной.
                                                Я счастлив! Я целую ноги
                                                Парижской дивы-недотроги!!!

Не люблю «Железных дам». Пусть останется в сердце моём «Пасущая облака» Парижа.
                                        Я продолжаю свои „Записьки“

                                              „Записька“ восьмая
Наш гид, Вадим, как и мы к нему, попритёрлись, стали откровеннее, и не как на кухне,
в былые времена высказывались, а свободно, без всякой боязни андроповщины.
Мы ж теперь как животные, сорвавшееся с привязи, - несёмся, не зная куда и мелем, что взбрендило в голову и попало на язык.   
Вадим говорит: -
«Я вам кое-что скажу про это столпотворение у Эйфелевой башни, а остальное увидите сами. Имейте ввиду, у этой „пастушки“ в Париже столько поклонников, сколько на куршивой собаке блох и за всеми надо глаз да глаз, не-то останешься гОл, как сокОл. Тут же и румыны, и какие-то курды-мурды, чёрных мазуриков полным-полно, из святых палестинских мест увидите вы здесь представителей древнейшей, как проституция, профессии воров-карманников. А вы думаете, что из потомков русских эмигрантов воров нет? Я так не думаю. Посмотрите внимательно. Видите, к  дамочке с сумочкой пристроился шустрик, явно с рязанской мордой. Конечно из эмигрантов! Может даже и из нынешних, кто в Париж дёру дал при перестройке в Москве и её провинциях. Они чувствуют себя здесь, как рыба в воде. Народу-то сколько! И все рты на тристаметровую верхотуру башни позадирали. К раззявам любой в карман залезет или сумку срежет, оставив вам на плечах одни ручки от сумки. Тут не обязательно быть профи, тут любой вам сделает „куркен-переверкен“.
Я вас предупредил. Идите и любуйтесь, если кому по карману, можете подняться на смотровую площадку башни и оттуда обозревать Париж, а я вас в автобусе подожду».

                                                      „Записька“ девятая
Была наша группа „сборной солянкой“. И были в ней преинтереснейшие люди, а двое привлекали к себе внимание особо. То были бабушка с внучеком из Еревана. Бабушке было лет семьдесят, а внучеку лет двадцать-двадцать пять и весом был сей Арменак кил на сто двадцать. От бабушки все мы знали,что она в советские времена была видным юристом Армении, что деньги у неё есть и что она, не зная куда их девать, решила показать мир своему внуку, который хочет накупить заграничных сувениров для своих дружков и подружек, а остальное его не интересует, так как, по его словам: -
«Люче Еривана ничиго нету».
В отличие от бабушки, внучек был не разговорчив. Говорил только по-армянски слово „Медза“, что означало „бабушка“, других слов я от него не слышал.
Внучек-толстяк с худенькой бабушкой в Лувр не пошли, а пока группа была там, они накупили в дорогих парижских магазинах подарков для ереванских друзей Арменака     
и приехали на такси к Эйфелевой башне, где и попали в поле зрения „шустряков“.
Был вечерок, было море огней набережной и Башни, было много туристов и, когда наглый ветерок поднял юбку одной из туристок, заголив её огромные ляжки и зад, Армен восхищённо покачал головой в кепке-“аэродроме“ и произнёс:
- Медза, ти видишь, какой хароший парисский Вах! Вах!? Ми можим ево купить?
Во как разговорился! А я думал, что он недоразвитый.
Они-то не слышали предупреждения Вадима, и пока бабушка зявила рот на вершину башни, а внучек вахвахал на туристку, у них спёрли сумку с подарками для друзей!
Армен сильно расстроился из-за пропажи сумки и заявил:
- Клянусь магилай маей дедушки, я чичас тут всех пирирежу.
Бывшая известная юристка, любящая бабушка, знала,  что это не Армения, а Франция и что угрожать здесь никому нельзя, даже если у тебя спёрли сумку, а за „ пирирежу“ можно под гильотину попасть или сесть на электрический стул. Поэтому бабушка начала успокаивать внука:
- Паслушай, ара, чиво кировь на вада пиривадить? Ми купим другая падарки. А есьли ты захочишь, я пазваню Мкртычану и ми купим весь этат жилезный башня.
- На что он мине нужен этот башня? Давай люче купим самая бальшой вах, вах, вах.
Эта маим друзям панаравиця, а башня ни нада.   
На том они и порешили. А моё внимание привлекло другое „кино“, очём

                                                 „Записька“ десятая
Группка туристов, которой надоело обозрение Парижа с высот, уселась на ступеньках у подножия «Железной дамы» и, потягивая через трубочку водочку из пластиковых стаканчиков ( я видел, как они бульками разливали «Смирнофф»), делились впечатлениями, а поэтому настрополил туда свои уши. И что я слышу!?
Молоденькая, так и хочется сказать „ла джакондо“- весёлая, игривая женщина, говорит:
- …К врачу заходит молоденькая симпатичная девушка вместе с бабушкой.
Врач обращается к девушке: - «Раздевайтесь…».
Девушка краснеет и говорит: - Да со мной всё в порядке, я вот бабушку привела, вы бы её полечили, она заболела.
- А, тогда, - обращаясь к бабушке, говорит врач, - покажите язык.
Вся компашка хохочет.
-Да это что!? Анекдот! А со мной правда было! Как в анекдоте!
Лежу я с любовником в постели. И друг звонит телефон. Я подымаю трубку и говорю:
- Алло, - слушаю, - и отвечаю: - Да, да. Хорошо, - кладу трубку.
Мой  любовничек спрашивает у меня: - Кто звонил?
- Мой муж. Сказал, что играет с тобой в покер и задержится до утра, так как масть прёт.
- И пёрла „масть“ до утра?, - хохоча спрашивают „вольноотпущенники из России.
- Ишь, какая любопытная! - отвечает рассказчица. - Ну пёрла, а тебе-то что от этого?
- Да ты не такая уж и красавица, а любовник, да ещё до утра! Как тут не позавидовать?
- «Не важно, какая кошка, лишь бы мышей ловила», как говорят китайцы. Я ж Харбин
„челночила“, так что не один китайский Сунь Хун Чай мне говорил про чувства ко мне.
- Коментарии излишни, друзья мои. Давайте ещё по бульке, - смеясь, внёс предложение старичок из их группы. Согласились, и бутылка „Смирнофф“ из сумки тамады-старичка вновь  увидела свет вечернего Парижа и звёздное сияние „Пасущей облака“.

- А вот у меня тож хохма была. Только с сыном.
Как-то поехали мы с сыном в Дагомыс. Чтоб там я не зрил красивых женщин, жена приказала взять с собой её маму. Чтоб они в жаб превратились, поганки эти!
Полежали мы на морской галечке под солнышком рядышком, я и говорю:
- Мам, можно мы с Витей в холодок пойдём? А вы тут косточки свои погрейте.
Она согласилась, так как в тени деревьев красивых тёлок она не видела. Мы с Витьком повесили щит на дерево и начали стрелять из пневматической винтовки, которую я купил перед поездкой. Когда я стрельнул в сторону моря, Витёк смотрел, смотрел, а потом спрашивает:
- Пап, а почему наша бабка зигзугой бежит?
А я ему и говорю: - Кому бабушка, а кому тёща. Не мешай целиться! А то опять не туда попаду, куда надо.
- Ну и что, попал? - спрашивают туристы.
- Живучая тварь! Три пульки всадил в неё, а ей хоть бы хны! Так и не дала завести „пляжный роман“, а хотелось. Чтоб их жаба съела, паразиток! Весь отпуск испортили.
- Так ты и сюда с тёщей приехал? - заинтересовались весёлые, игривые женщины.   
- Да нет. Я „вольную“ получил! Как-то моя фельдиперсовая принцесса говорит:
- Я в Турцию, в Анталию, махну. Отдохну от вас, чертей. Вы у меня во где сидите, - и она показала на своё горло.
А я ей говорю:
-А я в Туцию не поеду.
- А тебя туда никто и не приглашает.
Я взял да и брякнул:
- Ты и мамочку с собой прихвати. Может, кто вас в гарем уволокёт. Или зарежет.
Лучше бы я ничего не говорил! Что там было?! В каких только грехах они меня не уличали! А я, дурак, подлил масла в огонь:
- Ты думаешь я не знаю, чего в Турцию лыжи настрополила? Тебе с турками снюхаться захотелось! Мало тебе тут чучмеков всяких?
Она в истерику и заявила:
-Развод и девичья фамилия! Гуляй, Вася!
Вот я и гуляю с вами по Парижу, а моя чумовая по Турции. А тёща осталась с внуком.
На этот раз я их обеих вокруг пальца обвёл!
И вся кампашка дружно заржала, а я сделал „запиську“.   
 
                                                „Записька“ одиннадцатая
Время позволяло и мы с Женечкой решили выпить по чашечке кофейку на земле французской. Сели в „Бистро“, любуемся Сеной, в которой отражается „Пасущая облака“ и звёзды небесные. Красотища! А вокруг люди, как стадо овечье, блеет:
- Бе-е-е, бе-бе-бе-бе! Бе-е-е-е!
Ни хрена не разберёшь, пока эхолоты свои не настроишь на кого-нибудь.
Подстроил я свои на соседний столик, где сидят незнакомые мне мужики с „ла джокондами“, и слышу одна говорит:
- Вы вспомните Дездемону. Она говорила своей горничной:
- Как перед Богом клянусь, я не смогла бы изменить своему мужу, а ты смогла бы?
Горничная отвечает:
- Я тоже не смогла бы перед Богом, а где-то в потёмках - отчего же?
- Главное, чтобы Аллах и муж не видели, - подала голос очень даже симпатичная дама бальзаковского возраста, с восточными чертами лица.
Ну, думаю, этим чертям везде и всюду, как той куме, одно на уме - потрахаться. А сам „записую, записую“, может пригодится. Как же не „записять“, когда слышишь такое:
-Вы знаете, был у меня друг, - говорит та дама, что бальзаковского да с восточным в лице. - При знакомстве он представился: - Жан Дуан.
А я ему:
- Не выпендривайся, мальчишка! Разве ты не видишь - я тебе в матери гожусь?! А он, гадёныш, чуть меня не убил своим ответом на мой. Знаете, что он мне говорит?
- Молодость не порок, а у вас, я знаю, - ваша курица потеет!
- Я как заору на него: - Я те час „запотею“ по роже!
А он, улыбается, как майский пион, и говорит:
- А я вас в бар приглашаю! Обожаю таких, как вы!
Повыделывалась я для приличия ещё малость, да и пошла с ним в бар.
Подходим, а на двери пивбара ошизенное объявление:
«Сегодня пиво отпускается постоянным членОм даром».
-Не иначе, объявление писал алкаш, - говорю я. А он:
-Зато тут пиво без стирального порошка!       
Ну, вообщем, стали мы с тем мальчишкой встречаться.
Этот мальчишка помогал мне по хозяйству и доводил мой примус до безумия, накачивал так, как ни один мужчина не мог ни до, ни после.
За их столиком стало совсем весело и про башню Эйфеля там не говорили.

- А у меня, девки, дома вообще караул, что творится, - говорит третья „ла худра“.
- Моя трёхлетняя дочька, как-то проснувшись ночью, когда мы с мужем занимались…
ну вы понимаете чем, заявила, что хочет быть любовницей всех мужчин!
А через неделю мы втроём пошли на детскую площадку. Она, сидя на кукарачках, говорит:
- Папочка и мамочка, знаете, как я уже люблю? Так страшно любить друг друга могут только чужой муж и чужая жена!
Мы онемели от её заявлений, а вокруг ахают, скрипят и летают качели.
Мы теперь и не знаем, что нам ждать дальше от своего чада.
В её возрасте я ещё под стол пешком ходила, а тут вот какие заявки.

-А чего тут удивляться?! - вплёл свой голос тот „Вася“, чья жена по Турции, сама по себе, как кошка, гуляет. - Вы ж ей мультики показываете?
- Показываем.
- Какие?
- Да какие показывают по телеку. Включим и пусть смотрит сколько угодно, лишь бы в манеже сидела и не мамкала.
- А по телеку мультик «Белоснежка и семь гномов» показывают! Там же одна порнуха!
Чего ж вы хотите? Ваша дочька впитывает то, что ей на телеблюдечке подносят.

Было страшно интересно подслушивать соседей по „Бистро“, но надо было идти на автобус и ехать в гостиницу „Ибис“ в предместьях Парижа, где можно продолжить
„записьки“.
                                                „Записька“ двенадцатая, и последняя
- Ну, что, друзья, как вам „Железная леди“? - обратился ко всем наш гид.
Хором ответили:
- Хороша! Хоть замуж выдавай! Вся светится, как невеста!
А дамочка одна поинтересовалась:
- Вадим, скажите, а как французы женятся и замуж выходят?
- Да как? Как люди женятся и выходят замуж?
Хорошие наблюдатели утверждают, что едва ли в чём-нибудь другом человеческое легкомыслие чаще проглядывает в такой ужасающей мере, как в устройстве супружеских союзов.
Говорят, что самые умные люди покупают себе сапоги с гораздо большим вниманием, чем выбирают подруг жизни.
И вправду: не редкость, что этим выбором как будто не руководствует ничто, кроме слепого и насмешливого случая.
Вот так и во Франции. А вы, любезная, решили тут замуж? Французские мужчины в этом мало нуждаются. У них в Париже целый квартал „Красных фонарей“, поболее чем в Амстердаме, куда я вас приглашаю в следущее ваше путешествие по Европе.